Преподобномученик Пахомий – в миру Прохор Петрович Русин – родился в 1880 году в г. Дмитриев-на-Свале (или в с. Генеральшино) Дмитриевского уезда Курской губ. в крестьянской семье.
Прохор начинал свой монашеский путь в Петропавловском монастыре Черниговской губ. Около 1910 года он переехал в Семиреченскую обл. 16 июля 1910 года поступил послушником в Иссык-Кульский монастырь, где поначалу проходил послушание пономаря и звонаря.
12 февраля 1912 года послушник Прохор был пострижен в мантию с именем Пахомий. 8 сентября 1913 года – рукоположен во иеродиакона. Послушание проходил клиросное и в чредном священнослужении. Согласно послужным спискам – «качеств очень хороших, к послушаниям усерден». Отец Прохор очень любил уединенную молитву, поэтому он был одним из тех, кто на монастырских землях на берегу озера и на островах стал рыть пещерные кельи.
В августе 1916 года, во время разгрома монастыря мятежниками из киргизских аулов Прииссыккулья, о. Пахомий укрывался с братией на острове, затем, проживая в с. Тюп, активно участвовал в спасении раненых монахов и монастырского имущества, совершая экспедиции на лодках вместе с прпмч. Феогностом (Пивоваровым). До 1919 года, о. Пахомий продолжал странствовать в окрестностях родного, тогда уже ликвидированного, монастыря. Он по-прежнему обитал в пещерах, живя подаянием.
На одном из полуостровов в 2 км от центральной монастырской усадьбы в пос. Ак-Булун до сих пор можно обнаружить катакомбы. Выкопанные в глинистой почве, они представляют собой полузасыпанный длинный, возможно двухъярусный, коридор с пещерами-кельями и достаточно вместительной подземной церковью с тремя абсидами. Время их создания археологи не могут определить с точностью. Ученые предполагают, что это – остатки армянского средневекового монастыря, где, по преданию, хранились мощи апостола Матфея. Не исключено, что пещеры могли быть вырыты (или использовались готовыми) и монахами Свято-Троицкого монастыря. Местные жители рассказывали, что после Октябрьского переворота здесь прятались русские монахи. Кто-то видел в этих пещерах кровать, стол, книгу, другие вспоминали, что один выход из пещер был под водою, и монах выныривал к лодкам богомольцев, привозившим ему еду. Говорили, что он был рыжим, и имена называли – Прохор или Пахом. Действительно, этот монах мог быть о. Пахомием. Курментинские катакомбы изнутри похожи на другую, боее позднюю, пещеру о. Пахомия на Мохнатой горе, которую описывает в своих воспоминаниях Н.Г. Тремсина (Козулина): «Под корнями одной елки нашли келью отца Пахомия, мать Феодора нашла дверку, и мы спустились в пещеру. Я впервые была в пещере. Все было из глины, ничего деревянного, стол из глины и на нем картонная иконка. Стояла банка с мукой, ради этой муки мы туда и спускались. Мы попели, помолились в этой пещерке. Сырым пахло. Столько ведь лет была она закрыта. Потом вышли и все закрыли, муку отнесли отцу Виктору».
Бывший настоятель монастыря И. Шемановский, став коммунистом-пропагандистом, в 1919 году часто писал в большевистских газетах об иссыккульских монахах. Желая оклеветать все духовенство, всячески очерняя монахов, изгнанных из своего монастыря, он, тем не менее, смог обвинить о. Пахомия только в том, что тот живет в пещерах близ монастыря и в том, что его посещают богомольцы и монахини: «иродиакон Пахомий и монах Николай – теперь успокоенные на счет будущего “благочестивого жития своего”, вместо работы на общую пользу занялись «богоугодным» делом рытья пещер якобы для своего жительства. Зачем, спросят некоторые? Пришел антихрист и «рыкая ищет кого поглотити», ответят вам «богобоязненные» проходимцы, зарывающиеся от его в землю и сманивающие к себе своей беспутной работой других». Далее в карикатурном виде, издеваясь и кощунствуя, Шемановский описывает какие-то святыни: «Где мы можем в пузырьках, например, «тьму египетскую», в коробочках хотя бы «перышко» от крыла Михаила архангела, «листья» от иссушенной Христом смоковницы [… ] Хотите все это видеть? Идите в пещеры Иссык-Кульских Пахомия и Николая, там вам это покажут…». В другом месте, говоря о Тюпских событиях (прорыв белоказаков в Пржевальский уезд в июле 1919 года), пишет, что среди крестьян, присоединившихся к отряду Дашкеева, был иеродиакон Пахомий, «бежавший после усмирения восстания [1916 года], несколько лет роющий на монашеских землях пещеры, приобретая этим “святость некую”».
И монастырская, и последующая скитальческая жизнь о. Пахомия показывают, что он был совершенно чужд всего мирского, не искал продвижения по службе, не стяжал никакого имущества, был очень молчаливым, любил молиться, окружать себя святынями и слушать беседы на духовные темы. Всю свою жизнь стремясь к уединенным молитвам, он не избегал встреч с другими насельниками монастыря и богомольцами, был дружелюбным, принимал странников и нищих, помогал спастись многим монахам и монахиням, скрывающимся от властей, устраивая тайные скиты, налаживая между ними сообщение, делясь с другими своими скудными запасами. Кроме о. Феогноста (Пивоварова), его ближайшими товарищами в монастыре были схимонах Ираклий (Мотях), архимандрит Геннадий (Лобачев), монах Николай.
В 1920-е годы о. Пахомий проживал то в Ташкенте, то в горах близ Алма-Аты. В 1921 году он присоединился к монахам бывшего Иссыккульского монастыря, подвизавшимся на горе Кызыл-Жар в Аксайском ущелье в Алма-Атинских горах. Во время мученической кончины прпмчч. Феогноста и Серафима он оставался в Алма-Ате, в скиту не был. Затем поселился близ с. Талгар в Актарских горах, бывал и в г. Алма-Ате. Для 1923 и 1926 годов есть свидетельства о его пребывании в Ташкенте, где он служил в церкви женского Николаевского монастыря.
В декабре 1923 года, в один из своих приездов в Ташкент, отец Пахомий был рукоположен во иерея епископом Ладожским Иннокентием (Тихоновым). Об этом известно из воспоминаний владыки Гурия (Егорова): «Перед отправкой в Ашхабад нас освободили на три дня [16-18 декабря]. Мы остановились у одних очень благочестивых людей, мужа и жены Тихоновых [ул. Саперная д. 2]. В их домике мы и служили. Собралось много народа. Они просили владыку Иннокентия одного благочестивого иеродиакона Пахомия рукоположить во священника, а другого, священника, постричь в монахи. И первый стал иеромонахом Пахомием, а второй – Александром. А потом началось тяжелое время. Хозяина нашего арестовали, сослали в лагерь, где он и умер.
А о. Пахомий уехал в Алма-Ату и там поселился в горах еще с одним послушником. Они вели отшельническую жизнь, молились, трудились. Питались плодами своего огорода, выращивали картошку, капусту, помидоры и прочие овощи. О. Пахомий делал деревянные ложки, носил их в деревню продавать. Жители давали ему продукты за них. Соберет, например, в результате бидон масла растительного и принесет его к себе. А овощи у него свои. Вот так и жили.
А в нескольких километрах от них, ближе к жилью, была община сестер. Их было десять человек, послушницы. Одна из них была монахиней, под ее руководством они и жили. У них был храмик у могилы убитого там когда-то отшельника (у могилы прпмчч. Серафима и Феогноста). О. Пахомий ходил к ним каждую неделю служить и окормлял их духовно. Приходили к ним иногда и мирские люди».
Из рассказов монахинь известно, что тайный скит о. Пахомия в это время находился на сопке Горелка в ущелье Горельник в районе Медео. Здесь он подвизался вместе со странником Виктором Матвеевым и схимонахом Тихоном. Он изредка приходил в Алма-Ату, где останавливался у монахинь, был очень молчалив. И они его навещали: «Придем, бывало [в скит], после всенощной, чаю попьем. Матушка Евфалия просит его: “Отец Пахомий, скажите два-три слова, скажите живое слово для спасения души!” А он: “Кхе... кхе... Сестры, молитесь. Читайте Иисусову молитву” — и все. Или служит в келье на Медео. Сестры просят: «Отец Пахомий, сегодня такой праздник, ну скажите несколько слов!” Он только и скажет: «Сестры, молиться надо, истинно молиться надо. Иисусову молитву не нужно забывать».
Были у о. Пахомия и другие тайные кельи –– в Малоалмаатинском и Талгарском ущельях. Близ Талгара в это время спасались также и другие монахи: прписп. Ираклий (Мотях), Филарет, Таврион, Антоний. Там даже речку стали называть Монастырской – в крутом скалистом берегу этой реки была природная пещера, получившая название «Божьей». Там молитвенники устроили иконостас.
В конце 20-х годов гонения усилились и о. Пахомий ушел с Медео. Как вспоминал владыка Гурий (Егоров), «однажды благожелательные к ним люди передали о. Пахомию: “Тебя сегодня арестуют. Скорее уходи”. О Пахомий завязал котомочку и в ту же ночь ушел и с тех пор стал странствовать. То у одних поживет, то у других. Так и спасся от ареста. Несомненно, во время своих странствий он окормлял людей». О. Пахомий тайно служил, венчал, отпевал на дому, часто ходил с монахинями на Аксайскую могилу прмчч. Серафима и Феогноста. Монахини вспоминали: «Как поднимемся на гору, перво-наперво панихиду отслужим. Потом отдохнем, поужинаем и сядем у могилы на поваленные ели. И, сколько я помню, всегда были ясные ночи. Сидим мы на бревнышках, и поют сестры. Долго поют. А певчие были еще монастырские, хорошо пели. Потом вечерние молитвы почитаем, наломаем ельника, набросаем на землю, и спим на этих лапах. Какой там сон! — только вздремнешь чуть-чуть. Утром обедницу служил о. Пахомий. Проповеди говорить он не мог. Он плакал, всегда плакал. Потом прокашляется и скажет: «Господь прибрал их, а я все мотаюсь. А как было бы хорошо и мне вместе с ними... Да вот не сподобился» [Королева].
Сам свою жизнь в этот период о. Пахомий описывал так (из материалов следствия 1936 г.): «В 1921 году этих монахов (отцов Серафима и Феогноста) убили, жить в горах было страшно, я прожил еще год, а в 1923-м ушел в город Алма-Ату. Изредка служил в [Никольском] соборе, в котором сейчас помещается Казахстанский музей. Прожил таким образом до 1926 года, затем уехал в Ташкент. В Ташкенте я хотел устроиться на работу, но ничего у меня из этого не вышло, прожил я там год и снова вернулся в Алма-Ату. Жил на квартире, помогал в хозяйстве, изредка служил и таким образом существовал. В 1928-м в горах на Мохнатой сопке один знакомый мне монах Тихон стал строить избушку. Я ходил к нему, мне там понравилось, и я тоже стал строить себе избушку, и в конце 1928 года перебрался в горы. Вскоре Тихон по неосторожности сжег наши избушки, и я вынужден был выкопать себе землянку. В ней я жил не постоянно. Часто ходил в город или жил у монахинь Магдалины, Татьяны, Александры, Евсевии, которые также были на Мохнатой сопке. В 1930 году монахиням предложили вступить в колхоз, но в колхоз они не пошли, сдали свое имущество в лесничество и ушли в город. А я остался жить в своей землянке». О службе о. Пахомия на приходах вспоминал владыка Гурий (Егоров). Во второй пол. 1920-х гг. в Ленинграде он получил письмо от о. Пахомия, в котором тот просил удостоверить, что он – священник. Владыка вспоминал: «Без документов он не мог нигде устроиться. Я и засвидетельствовал подлинность его рукоположения. Кажется, это помогло, и он стал где-то священствовать».
В 1930–1935 годах о. Пахомий жил в горах близ поселка Кызыл-Ункур Джалал-Абадской обл. на юге Киргизии. Как он сам рассказывал во время следствия в 1935 году, «в том же году уехал с монахинями в г. Джалал-Абад, где поселились в горах. Там построил избушку, жил с Магдалиной, а Татьяна строила себе избушку отдельно в 15-ти верстах от нас». В 2017 году поисковой экспедицией за пос. Кызыл-Ункур в ущелье Кызкоргон была обнаружена одна из пещерных келий, в которых о. Пахомий и его сподвижники. По словам местных жителей, монахи скрывались также в ущельях Арпаток и Аракуль.
Тайные скиты на юге Киргизии подробно описаны Н.Г. Тремсиной (Козулиной), которая проживала там в детстве со своей семьей: «В конце 20-х годов наша семья: мать, отец, четыре брата и я, жили в Киргизии близ Токтогульского водохранилища в поселке Алексеевка (ныне Токтогул). В 1929 году нас раскулачили, отца посадили в тюрьму г. Ош, где от заключенных духовного звания он узнал, что недалеко от Джалал-Абада есть орехосовхоз, который называется Кызыл-Ункур, и в горах, недалеко от этого совхоза живут старцы-подвижники. И когда отца отпустили на свободу, то дали ему предписание — вывести семью на добровольную ссылку, куда он сам захочет, только подальше от Токтогула. И папа прямо из тюрьмы пошел в Кызыл-Ункур искать старцев, и нашел их. Нашел он сначала на одной горе в орешниках иеромонаха Досифея (он подвизался прежде на Афоне, вел очень строгую подвижническую жизнь. По каким-то делам в 1914 году приехал с Афона в Россию, но началась война, граница была закрыта, и он остался в России).
Возле него жили четыре монахини: Досифея, Дорофея, Клавдия и Мария. Пасека у них стояла маленькая и избушка полувырытая. Через гору от него жили Калистрат Иванович и Мария Андреевна Гриневы из Алма-Аты, рабы Божии с двумя девочками, и возле них в то время жили отец Пахомий и матушка Магдалина алма-атинская, а на другой горке — иеромонах Макарий (Ермоленко), который был очень стареньким.
Отец Пахомий служил очень часто. Он такой был благостный, вот на него посмотришь, и сразу душа к нему располагается, до того добрый вид был у отца Пахомия. Рыжеватая бородочка, глазки голубенькие, такой ласковый-ласковый взгляд. Как жил отец Пахомий? Вот землянка, где жили Калистрат Иванович и Марией Андреевной, к ней мои дядя с тетей кибиточку пристроили, и там еще маленькая лазеечка, где отец Пахомий прятался ночью. А на день он уходил под горку — на горку, где была пропасть, возле нее нагибалась лоза, под лозой дверочка открывалась в лазейку вроде люка, там из глины лествичка, и по ней спустишься в пещерку, окно которой выходило на обрыв. Очень высокий обрыв, а дальше за ним горы уже без орешника. Один только раз я была в этой пещерке, меня, 10-летнюю девочку, отец Пахомий взял с собой и разрешил зайти в пещеру через люк. И отец Пахомий туда уходил, весь день там прятался, а на ночь возвращался в лазеечку у землянки Калистрата Ивановича. Потом в 1934 году чекисты большой группой пришли туда и арестовали Пахомия, Досифея и Макария и всех монахинь. И погнали в Джалал-Абад, а оттуда в Алма-Ату. Мы получили письмо, что они в Алма-Ате все в тюрьмах».
На самом деле, в тюрьме скитальцы оказались не сразу. В очередной раз они пытались укрыться в «щелях» знакомых гор, и в очередной раз, в сентябре 1935 года, были обнаружены и арестованы. Это была настоящая облава, которая длилась несколько дней. Из материалов уголовного дела № 09955 Главного управления государственной безопасности: «02.09.1935 года в Актарском ущелье были арестованы 70-летний иеромонах Макарий (Ермоленко), иеромонах Антоний (Кищенков), странник Виктор (Матвеев Виктор Матвеевич), монахини Александра (Нагибина), Магдалина (Халина), Устинья (Чурляева) и Модеста (Концевых). 7 и 8 сентября были проведены аресты в Аксайском ущелье и заключены под стражу иеромонах Пахомий (Русин) и монахиня Рафаила (Архелова), днем раньше монахиня Татьяна (Хахулина). Вместе с ними были позже арестованы и осуждены миряне Шульгин Георгий Иванович, Мерзликин Иван Савельевич, Капканов Михаил Николаевич […]. Суд состоялся 28 января 1936 года ОСО при НКВД СССР «за совершение преступлений, предусмотренных статьями 58-10 и 58-11 УК РСФСР» были осуждены на 5 лет высылки иеромонах Макарий и странник Виктор, заключены в исправительно-трудовой лагерь сроком на 3 года иеромонах Антоний (Кищенков), монахини Александра (Нагибина), Рафаила (Архелова), Магдалина (Халина).
О. Пахомий в следственном деле 1935 года назван «монах-бондарь». Он был приговорен к 3 годам ИТЛ за незаконное создание монастыря. Отбывал срок в лагере пос. Усть-Уса Архангельской области. Освободившись, он вернулся в Алма-Атинскую область и устроился пасечником при колхозе. Он проживал близ с. Каракастек Джамбульского р-на, где, как и всегда, тайно совершал богослужения.
1 февраля 1941 года о. Пахомий был арестован в третий раз. При обыске у него были изъяты епитрахиль, поручи и святые сосуды. 17 мая того же года он был осужден Алма-Атинским облсудом по статье 58-10 УК РСФСР и приговорен к расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение.
Расстрелян иеромонах Пахомий (Русин) на полигоне НКВД «Жаналык» в Алматинской обл. и погребен в общей могиле. Вместе с ним был расстрелян священник Александр Климов. Здесь, на месте массовых расстрелов 1937–1940-х годов, покоятся тела более чем тридцати священников, монахов, монахинь и мирян. Большинство из них, как и о. Пахомий, принадлежало к «староцерковникам», сохранявшим верность древним канонам и заветам Святейшего Патриарха Тихона.
11 августа 1993 года иеромонах Пахомий был канонизирован Синодальной комиссией при Московском Патриархате как местночтимый святой Алма-Атинской епрахии. В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви имя прмч. Пахомия (Русина) было внесено в список новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
Источники:
За Христа пострадавшие (База данных ПСТГУ). URL: http://martyrs.pstbi.ru/bin/code.exe/frames/m/ind_oem.html/charset/ans
Зегжда С.А Александро-Невское братство: добрым примером, житием и словом. ID Novosti MIRA, 2009. С. 144–145.
Киргизстанский мартиролог: Новомученики и исповедники Церкви Русской, репрессированное духовенство, церковнослужители, монашествующие и миряне, родившиеся, служившие, пострадавшие в Киргизстане в XX веке / сост. Е. Е. Озмитель. Бишкек: Нео Принт, 2017. С. 110-118.
Книга скорби. Алматы. 2011, С. 353.
Королева В. Крест на красном обрыве. Москва: Изд-во им. святителя Игнатия Ставропольского, 1996. С. 168. 179.
Лухтанов А.Г. Город Верный и Семиреченская область: Алматы: Глобус, 2009. С. 120–121.
Сведения ДКНБ РК по г. Алматы. // Сайт «Жертвы политического террора в СССР» (База данных общества «Мемориал») // URL: http://lists.memo.ru/index17.htm
Тремсина (Козулина) Н.Г. Воспоминания 2915–2016 г. Аудиозапись // Личный архив автора-составителя Е.Е. Озмитель.
ЦГА РУз. Ф. 961. Оп. 1. Д. 1195. Л. 347. (Ведомость о … братии Свято-Троицкого Иссык-Кульского монастыря за 1914 г.).
Шемановский И. Вестник Семиреченского трудового народа. К вопросу о разумном использовании земельных угодий Иссык-Кульского монастыря. 1918. № 48. С. 2–3.
Шемановский И. На чёрную доску. Пржевальское духовенство во время последнего бунта // Голос пролетариата.
Жизнеописание прпмч. Пахомия (Русина) составлено Е.Е. Озмитель