Великий глинский старец схиархимандрит Серафим – в миру Иван Романович Романцов – родился 28 июня 1885 года в деревне Воронок Крупецкой волости Курской губ. в семье крестьянина. В 1897 году окончил церковно-приходскую школу.
В августе 1910 года после смерти родителей Иван поступил в Рождество-Богородицкую Глинскую пустынь в Курской губернии. Сначала он был определен на послушание при хлебне, а через год – при бондарне. В 1914 году он был взят в армию и участвовал в первой мировой войне, в 1916 году был ранен и после выздоровления возвратился в обитель. В 1919 году послушник Иван Романцов принял монашеский постриг с наречением имени Ювеналий. Старцем его стал иеромонах Аристоклий (Ветер), научивший его чистосердечному ежедневному исповеданию помыслов и внимательности ко всем движениям сердца. Впоследствии о. Серафим считал это внутреннее делание очень важным для духовного возрастания и спасения души.
Под руководством мудрых Глинских старцев он терпеливо переносил искушения, приобрел навык полного послушания и смирения. Кроме стяжания этих добродетелей, юный подвижник с усердием предался подвигу молитвы; любовь к молитве настолько пленила его сердце, что он не расставался с ней всю свою жизнь. В 1920 году монах Ювеналий был рукоположен во иеродиакона епископом Рыльским Павлином (Крошечкиным).
После закрытия Глинской пустыни в 1922 году о. Ювеналий поселился в Драндском Успенском монастыре (Сухумская епархия), где в 1926 году епископом Никоном был рукоположен во иеромонаха и пострижен в схиму с именем Серафим.
После закрытия Драндского монастыря в 1928 году о. Серафим некоторое время жил отшельником нпод руководством иеромонаха Савватия недалеко от Сухуми в горном ущелье на Сухой речке (скорее всего имеется в виду Сухой каньон реки Псахо в Абхазии). Потом о. Серафим рассказывал, как они жили вдвоем, разделяя домашние дела и поочередно делая все нужное, не прекращая молитвы. Если кто-то замолкал, другой вполголоса начинал читать ее. «Горячая молитва, – говорил он, – ограждала меня во всех трудных обстоятельствах моей жизни».
Отшельников прогнали и с гор, разорив их жилища, тогда о. Серафим перебрался в Среднюю Азию. До 1930 года он жил в Казахстане. Здесь, в ущельях гор Ала-Тау, скрывались монахи ликвидированного Свято-Троицкого Иссык-Кульского монастыря, как и о. Серафим, бывшие воспитанниками Глинской пустыни; здесь подвизались и афонские монахи, также уехавшие с Кавказских гор; здесь искали спасения и монахини закрытого Верненского (Алма-Атинского) монастыря. В этих горах в окрестностях Алма-Аты поселился и о. Серафим. Он работал сторожем на пасеке, занимался сельским хозяйством – в годы советской власти это было нередким прикрытием для подвижников, скрывавших от властей свои тайные молитвы и служение. Облавы на монахов проводились в Алма-Атинских горах регулярно. В 1930 году был арестован и о. Серафим. Его выслали на строительство Беломорканала.
Отбыв наказание, о Серафим вернулся в Среднюю Азию, на этот раз – в Киргизию, где прожил 12 лет. Монахов в это время продолжали ожесточенно преследовать, сотрудники НКВД выискивали их даже в самых труднодоступных местах, поэтому о. Серафиму приходилось скитаться. С 1934 по 1946 год он сменил много мест, был во Фрунзе, Токмаке, Кетмень-Тюбе, Токтогуле, на Таш-Кумыре. Он жил в тайных горных келлиях, в домах верующих, иногда работал пастухом, сторожем на отдаленных выселках, на пасеках, занимался сельским хозяйством. О пребывании о. Серафима на севере Киргизии мы знаем мало, но о жизни на юге сохранились подробные воспоминания Козулиных, семья которых больше десяти лет укрывала ссыльного иеромонаха в высокогорных поселках Алатай и Берейнок в долине реки Каракульджа Кетмень-Тюбинского р-на (ныне Токтогульский р-н) Джалал-Абадской обл. Благодаря этим благочестивым людям о. Серафиму удалось восстановить силы после строительства Беломоро-Балтийского канала, найти уединенное место для аскетических трудов, укрыться от страшных репрессий 1937–1938 годов, когда практически все ссыльное духовенство и монашествующие получали расстрельные приговоры.
Как вспоминал о. Димитрий Козулин, его отец и дядя – братья Козулины Григорий и Корнилий – укрывали многих монахов и монахинь. Монахини Барнаульского монастыря Рафаила и Анна жили в доме Корнилия постоянно, другие монахи, «среди них и священники были, только проходом и опять ушли в Алма-Ату… один был прозорливый – отец Николай. Останавливались в Алатае и в других домах». А о. Серафим жил чаще всего с семьей Григория Козулина, в крошечном, самом отдаленном и труднодоступном поселке Берейнок (ныне на территории государственного природного парка «Алатай» в Токтогульском р-не Джалал-Абадской обл.).
Н.Г. Тремсина (Козулина) рассказывала, как о. Серафим оказался в их семье: «Я к Тремсиным приехала в 1935-ом году, в сентябре. В октябре они прятали одного иеромонаха из Глинской пустыни, отца Николая. Он по Ташкенту незаметно ходил, в плаще, в шляпе прятал голову. Придет, переночует, помолится с нами вместе и опять уйдет – только ночь в доме и проводил… Я с ним познакомилась, рассказала о своей семье, мы уже все в горах жили, молились сами, и церкви не было, и батюшки не было – вот так жили. Буквально через месяц о. Николай привел к нам в дом иеромонаха Серафима (Романцова). Отец Николай, он прятался, не был арестован, а отец Серафим много скитался по лагерям, какой-то канал рыл, изможденный, больной вернулся. И вот сидим за столом и думаем, куда же его деть, куда спрятать его. Будущая моя свекровь говорит: “Наденька, а что если к вам в горы его послать?”. Я так обрадовалась! Говорю: «Да, там его можно спрятать». Написала я письмо родителям, в сумочку, батюшке на дорожку – хлеба. Больше ничего у него не было, и сумочка легонькая была, так он и поехал. А дорога в Токтогул была очень тяжелая. До Таш-Кумыра железная дорога, а там ходили уже только грузовые машины. Он на грузовике добрался до Токтогула, тетя Дуня его встретила, дядина жена, он письмо ей отдал. И буквально Божьим промыслом через день, через два кто-то с гор приехал из братьев. Обрадовался, забрал отца Серафима в горы.
Первую зиму прямо в семье провел, хоть и тесно было, как-то там жил. А потом летом за скотским двором, за сеном, спрятано так, что никто не догадается, сделали ему каморку. Порядочную полуземлянку вырыли: окна, двери, печку с лежанкой, чтобы можно даже посидеть, погреться. Все из веток, из глины. Он сам участвовал, топчан себе приготовил, и что-то вроде престола и жертвенник». О. Дмитрий Козулин рассказывал: «Батюшка как пастух овец жил, облачение прятал, тайно служил в поселке [Алатай]. От детей скрывали, отсылали орехи собирать, чтобы не проговорились. Говорили: «Дедушка приедет», а что служить – не говорили». «Когда приезжал в Ташкент – зимой он всегда приезжал – кто-то ему, не знаю, может быть тот же самый отец Николай, дал антиминс и ризу, и чашу, и все – всю церковь. Он научил тетю печь просфоры. Она была бездетная, свободная, хорошо просфоры пекла. И мы служили Литургию. А петь все умели… При нем родилось много детей, он их всех крестил. Летом, у нас же пасека была, на мед начальство приезжало, часто чужие люди приезжали. Тогда отец Серафим прятался в каморку. А летом трудно сидеть в жаре… Тогда высоко-высоко в горы, в скалы его поднимали. Там один камень наклонился, как будто бы крыша, и получилось вроде пещеры. Отцу Серафиму отводили туда пару бычков, и он за ними смотрел – вроде как работа у него есть – он их пасет». К большому камню была пристроена плетеная хижина, внутри нее было лишь плетеное сиденье из лозы и каменный выступ вместо стола. Внизу из-под камня бил родник, а еду ему приносили Козулины из села Берейнок. Н.Г. Тремсина вспоминала: «Один раз папа понес туда кушать – это уже через много лет, как он прожил у нас. А когда в гору поднимаешься, то далеко видно этот камень наклоненный. И вот папа смотрит – батюшка молится – как в огне весь, весь в огне. Он заволновался, к земле присел и сидел, пока батюшка молился. Батюшка закончил, сел на камень, и папа тогда к нему подошел. Папа сказал мне: “Вот я тебе рассказал эту тайну а ты молчи, не рассказывай эту тайну, потом когда-нибудь, когда придет время, расскажешь”. И я рассказала, когда о. Серафим уже от нас уехал. А как-то я приехала на каникулы с сестричками со своими, и на Петровский или Успенский пост мамочка нам напекла пирожков с картошкой, и мы к нему пошли. Поднимаемся, поднимаемся – видим, под камнем стоит батюшка, улыбается. Мы к нему пришли, он благословил, принял нас. Он мог так ласково разговаривать! Такое доборе лицо у него было! ...Мы его угостили, сели, я ему рассказываю: того арестовали, того расстреляли… Какое же страшное время – 36–37 годы... Он слушал-слушал и говорит: “Наденька, я и рад, что ты приехала рассказать, и не рад. Я, что приобрел, сейчас все потерял. Так жалко мне, сколько расстрелянных братьев моих иеромонахов”…
Зимой с горы его вниз переселяли. Он и в Ташкент приезжал увидеться с монахами, с монашками – много тогда проживало монашек в Ташкенте. Когда разорили ташкентский [Николаевский] монастырь, молодые разъехались по родным, а старые все доживали тут. Они его как старца почитали, с ним побеседуют, помолятся, пособоруются».
Во время Великой Отечественной войны отношение советской власти к православному духовенству немного улучшилось. Среднеазиатская кафедра, не имевшая с 1937 года архиерея, была наконец-то восстановлена, открывались храмы и возвращались из ссылок и лагерей уцелевшие священники. Многие в это время стали выходить из тайных общин и скитов на открытое служение.
В ноябре 1946 года иеросхимонах Серафим был назначен среднеазиатским епископом Гурием (Огородниковым) в штат Успенского кафедрального собора г. Ташкента – священником и духовником. В ноябре следующего, 1947 года, он был уволен из собора в связи с желанием поступить в число братии Глинской пустыни.
30 декабря 1947 году о. Серафим вернулся в родную обитель, а в 1948 году, видя духовную опытность и совершенство его монашеского подвига, архимандрит Серафим (Амелин) назначил его на должность духовника.
Это был духовник опытнейший, знаток сокровенных движений человеческого сердца, обладатель духовных сокровищ, которые он приобрел долгим многотрудным подвигом. Особым духовным даром старца было умение принимать исповедь, вызывать людей на полную откровенность. Наделенный духовным рассуждением, о. Серафим всякому приходящему к нему давал наставления. Его беседы, преисполненные истинного смирения, согревали охладевшие сердца людей, открывали им душевные очи, просвещали разум, приводили к раскаянию, душевному миру и духовному возрождению.
О. Серафим умел дать почувствовать, что земная жизнь – это лишь подвиг временного странствования на пути к вечной жизни; он призывал людей к жизни христианской, совершенной, возвышенной. Советы о. Серафима имели огромный вес, так как он соблюдал сам в своей жизни то, чему учил других.
Более всего стремился он привести своих духовных чад ко смирению, о котором писал: «Всего необходимее для спасения смирение истинное, внутреннее убеждение, что вы хуже и грешнее всех и всего, но это величайший дар Божий, и приобретается он многими трудами и потами. Тогда человек в душе своей ощущает такое спокойствие, которое никакими человеческими словами неизъяснимо».
Смирение же самого старца было изумительно. Старец иногда посещал келлии своих учеников и приходил всегда благовременно, имея цель духовную: ободрить и вразумить инока. Но смирение сочеталось в нем с ревностью о спасении душ пасомых. Поэтому на исповеди он мог быть и строгим, когда требовалось, обличал прямо и смело.
О. Серафим получал много писем от своих духовных детей: всем он старался ответить, всех утешить и поддержать. День старца начинался с двух часов ночи, когда он исполнял свое келейное правило, затем неопустительно бывал на богослужении, после которого всего себя отдавал на служение ближним: принимал богомольцев, распределял их на жительство в пустыни, исповедовал, решал все возникавшие вопросы, и так до позднего вечера.
За советами к нему обращались не только миряне и монахи, но и архиереи, видя в нем не плотского человека, а мужа духовного. Святейший Патриарх Алексий I лично знал о. Серафима, неоднократно принимал его и беседовал с ним как о духовных предметах, так и о нуждах обители. За усердие и примерные труды на пользу Церкви Божией в 1954 и 1957 годах он наградил о. Серафима наперсными крестами, а в 1960 году – возвел в сан игумена.
После закрытия Глинской пустыни о. Серафим переехал в Абхазию, где продолжал свои старческие труды. Первоначально он жил в с. Очамчири, у одного из прихожан с. Илори, затем подвизался в Драндском монастыре, был духовником кафедрального собора. Сухуми.
О. Серафим считал главной целью своего приезда на Кавказ духовное окормление пустынников. Свой огромный опыт пустынножительства, молитвенный труд и, главное, свою отцовскую любовь он вложил в это духовное служение. Нередко в сопровождении нескольких спутников посещал он пустынников, проходя среди зарослей, пересекая речки, поднимаясь и спускаясь по склонам гор, проделывая дорогу в несколько десятков километров. Этот труд, непосильный для многих юношей, совершал семидесятилетний старец.
Когда он жил в Сухуми, пустынники приходили к нему почти всегда по ночам: несмотря на то, что особых притеснений они не испытывали, опасаться различных провокаций, неприятностей и даже высылки старца из города все же приходилось. Идеологически-полицейский аппарат давил сверху, и поэтому нужны были какие-то доказательства, что антирелигиозная работа проводится. Но отказать своим духовным детям во встречах старец не мог, ведь для них он жил. Легкий стук, дверь тихо отворялась, и посетитель быстро заходил во двор дома.
И никогда никто не слышал от него гласа нетерпения, или ропота, никто не видел его в унынии. Как пастырь, он жил во Христе, утвердился в истинной святости, был истинным мучеником, распинался со Христом ради паствы, был достойным носителем благодати Христовой. За ревностное служение Святой Церкви митрополитом Сухумским и Абхазским Илией II (ныне – Католикос-Патриарх всея Грузии) в 1975 году о. Серафим был возведен в сан архимандрита.
До конца жизни о. Серафим сохранил бодрость духа и ясность ума, крепкую веру в Бога и глубокую молитвенность. Он имел дар непрестанной умной молитвы Иисусовой.
18 декабря 1975 года во время всенощного бдения в канун праздника Святителя Николая, о. Серафим почувствовал себя плохо. Он слег в постель. Все время старец читал вслух молитву Иисусову, а когда уставал, то просил других продолжать ее чтение. В течение двух недель он ежедневно причащался Святых Христовых Тайн. Будучи в полном сознании, старец сподобился увидеть многих своих братий по духу, которые по его просьбе пели стихиру Божией Матери «Совет Превечный». И затем слабым голосом старец сам запел: «Вкусите и видите, яко благ Господь. Аллилуйя». После видения он сказал: «О чем я молился всю жизнь и чего искал, то открылось сейчас в моем сердце; моя душа исполнилась благодати настолько, что не могу ее даже вместить». И далее сказал: «Теперь я буду умирать». («Я думаю, что он говорил о непрестанной, сердечной Иисусовой молитве, о том, что душу его наполняют волны благодати, что молитва открылась ему в неведомой для нас глубине» – архим. Рафаил (Карелин).
31 декабря старец закрыл глаза и уже ни с кем не говорил.
1 января 1976 года благодатный старец мирно предал дух свой Богу.
Весть о кончине схиархимандрита Серафима облетела многие места, наполнила глубокой грустью сердца его духовных чад. 2 января гроб с телом схиархимандрита Серафима был поставлен в кафедральном соборе г. Сухуми. Три дня не прекращались чтения Евангелия и служение панихид. И все это время собор был заполнен духовными детьми о. Серафима, которые пришли проститься со своим наставником и молитвенником.
4 января, в Неделю 28-ю по Пятидесятнице, перед Рождеством Христовым, митрополит Илия в сослужении многих клириков совершил Божественную литургию и отпевание почившего инока. Митрополит сказал сердечное надгробное слово, в котором охарактеризовал старца как человека подлинно христианской души, смиренного труженика и благодатного молитвенника.
После продолжительного прощания гроб с телом почившего при погребальном звоне был обнесен священниками вокруг престола и всего храма и доставлен на Михайловское кладбище в городе Сухуми. У ворот кладбища процессию встретил причт кладбищенской церкви во главе с настоятелем протоиереем Иоанном Андрющенко, который после литии сказал надгробное слово, назвав благодатного старца светильником, горящим на подсвечнике Христовом. При пении «Вечной памяти» тело о. Серафима было предано земле.
9 февраля 1976 года, на сороковой день по кончине схиархимандрита Серафима (это был день празднования перенесения мощей святителя Иоанна Златоуста), в кафедральном соборе Сухуми митрополит Илия с прибывшими из разных мест священниками – духовными чадами о. Серафима совершил панихиду и произнес слово. Обращаясь к почившему, как к живому, Владыка Илия сказал: «Молись за нас, отче, Богу, потому что ты приобрел пред Ним дерзновение». После панихиды в кладбищенском храме была совершена заупокойная литургия. До поздней ночи совершались панихиды на могиле старца. Верующий народ долго не расходился. Для многих православных была очень ощутима потеря о. Серафима. Но они утешались мыслью, что он не умер, а лишь отошел в тот мир, о котором св. апостол и евангелист Иоанн говорил: «Блаженны мертвые, умирающие в Господе; ей, говорит Дух, они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними» (Откр. 14, 13).
25 марта 2009 года канонизирован Священным Синодом Украинской Православной Церкви по представлению Симферопольской епархии.
В 2009 году по благословению Святейшего Патриарха Кирилла мощи преподобного Серафима (Романцова) были обретены и перенесены в Глинскую Пустынь.
21 августа 2010 года за Божественной литургией в Глинской Пустыни был совершен чин прославления трех подвижников XX века — схимитрополита Серафима (Мажуги), схиархимандрита Серафима (Романцова) и схиархимандрита Андроника (Лукаша).
30 ноября 2017 года Освященный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви включил имя прписп. Серафима (Романцова) и всех великих Глинских старцев в месяцеслов Русской Православной Церкви
Жизнеописание составлено по: Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Глинский патерик. Т. 3 // Сайт «Азбука веры». URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Maslov/glinskij-paterik/3_25
Дополнительные источники:
1. Архив Ташкентского епархиального управления Д. 335. Л. 7. (Послужной список иеромонаха Серафима. 03.07.1948 г.)
2. Воспоминания Н.Г. (Козулиной) 2015–2016 гг. // Личный архив автора-составителя Е.Е. Озмитель.
3. Воспоминания прот. Димитрия (Козулина) 2015 г. // Личный архив автора-составителя Озмитель Е.Е.